К таким же выводам приходит и философская мысль.
Почему глубокое сомнение вызывает философский метод искания истины? В первую очередь потому, что этот метод, по своей сути, является чисто рациональным, включающим в себя известную логику (суждения) и определенный понятийный аппарат, что делает философию формальной системой. Но если логика – вещь чисто инструментальная и бесстрастная, то с понятиями дело обстоит несравненно сложнее.
Не касаясь проблемы «универсалий», можно констатировать следующий факт. Философия пользуется языком, который является отражением нашей деятельности. Поэтому, если даже принять, что существуют априорные понятия, то они как порождения нашего ограниченного сознания оказались бы беспредметными и потому «неработающими». То есть все философские построения и системы полностью ограничены бытием и языком нашего четырехмерного пространства-времени. И, следовательно, невозможно передать информацию о реальности, выходящей за пределы нашего четырехмерного мира, ввиду отсутствия соответствующих слов-понятий. Апостол Павел так и писал: И знаю о таком человеке… что он был восхищен в рай и слышал неизреченные слова, которых человеку нельзя пересказать (2 Кор. 12: 3-4).
Эта принципиальная ограниченность философии усугубляется еще и тем, что все слова-понятия (кроме математических абстракций) очень неопределенны. В силу этого их использование не дает возможности делать логически однозначные выводы. В. ГЕЙЗЕНБЕРГ, в связи с этим, приходит к пренеприятному для философии заключению. Он пишет: «Значения всех понятий и слов, образующиеся посредством взаимодействия между миром и нами самими, не могут быть точно определены... Поэтому путем только рационального мышления никогда нельзя прийти к абсолютной истине»[1].
Оба эти высказывания, как видим, говорят, по существу, об одном и том же: истина, как бы мы ее ни называли, невыразима с помощью слов. Тем более невозможно с помощью понятий трехмерного мира адекватно описать реалии мира n-мерного, или без-мерного, в котором совершенно иные время и пространство. А бытие может быть именно таково? К тому же философия, ставя вопрос об истинности познания, осуществляемого в ее недрах, оказывается в заколдованном круге. Она не может доказать свою истинность, так как в принципе не способна выйти за пределы той рационально-эмпирической данности, которая очерчена кругом ее логико-понятийного аппарата. Фактически, к этому выводу философия и пришла в своем историческом развитии, исследуя проблему бытия.
Интересно сопоставить мысль современного ученого и мыслителя Гейзенберга с высказыванием христианского подвижника, жившего тысячелетием раньше, не знавшего ни современного естествознания, ни квантовой механики, – преподобного СИМЕОНА НОВОГО БОГОСЛОВА: «Я... оплакивал род человеческий, так как, ища необычайных доказательств, люди приводят человеческие понятия, и вещи, и слова и думают, что изображают Божественное естество, то естество, которого никто из ангелов, ни из людей не мог ни увидеть, ни наименовать»[2].
Отечественный физик Б. АХЛИБИНСКИЙ подводит итог возможностям научно-философского познания: «Развитие теории познания показало, что никакая форма умозаключений не может дать нам абсолютно достоверного знания»[3].
[1] Гейзенберг В. Физика и философия. М., 1963. С. 67.
[2] Симеон Новый Богослов, прп. Божественные гимны. Сергиев Посад, 1917. С. 272.
[3] Ахлибинский Б.В. Чудо нашего времени. Кибернетика и проблемы развития. Л., 1963. С. 91.