Добрые дела и подвиги

Добрые дела и подвиги

Царство Небесное силою берется, и употребляющие усилие восхищают его (Мф. 11: 12), – говорит Господь. Это усилие имеет две стороны: внешнюю и внутреннюю. Внешняя заключается, прежде всего, в понуждении себя к молитве, покаянию, христианскому образу жизни, борьбе со своим самолюбием, эгоизмом, леностью и прочими пороками души и тела. Также – милосердие не просто в материальной, нравственной, моральной поддержке ближних, но и в не осуждении их, нераспространении о них дурных слухов, молитве за них. Но «телесный подвиг, – пишет святитель Игнатий, – не сопровождаемый душевным, более вреден, нежели полезен. Он служит причиной необыкновенного усиления душевных страстей: тщеславия, лицемерия, лукавства, гордыни, ненависти, зависти, самомнения»[1].

Внутренняя же сторона заключается в «невидимой брани» с действующими в душе главными восемью страстями: объедение, любодеяние, сребролюбие, гнев, печаль, уныние, тщеславие, гордость, – и понуждение к противоположным этим страстям добродетелям: воздержание, целомудрие, нестяжание, кротость, блаженный плачь, трезвение, смирение, любовь. При этом, святитель Игнатий обращает особое внимание на то, что если эти усилия не приводят верующего к смирению, следовательно, они совершаются по тшеславию и гордости, и потому являются лжеподвигом и отвергаются Богом (см.: Мф. 5. 20 и др.). «Если внутреннее делание по Богу, – сказал великий Варсануфий, – не поможет человеку, то напрасно он трудится во внешнем»[2]. Святитель Игнатий приводит и замечательные слова святого Исаака Сирина: «Воздаяние бывает не добродетели и не труду ради нее, но рождающемуся от них смирению. Если же оно будет утрачено, то первые будут напрасны»[3].

Так выясняется одна из сложных богословских проблем о соотношении веры и добрых дел в вопросе спасения – проблема, постоянно возникающая в диалогах православных с католиками и протестантами.

Выводы святителя Игнатия очень необычны для незнакомого с законами духовной жизни. Он пишет: «Когда бы добрые дела по чувствам сердечным доставляли спасение, то пришествие Христово было бы излишним»[4]. «Дела мнимо добрые, по влечению падшего естества, растят в человеке его «я», уничтожают веру во Христа, враждебны Богу»[5]. «Несчастен тот, кто удовлетворен собственной человеческой правдой: ему не нужен Христос»[6]. «Таково свойство всех телесных подвигов и добрых видимых дел. Если мы, совершая их, думаем приносить Богу жертву, а не уплачивать наш необъятный долг, то добрые дела и подвиги соделываются в нас родителями душепагубной гордости»[7]. И завершает свою мысль: «Великое душевное бедствие – дать какую-нибудь цену своему подвигу, счесть его заслугой пред Богом»[8].

И даже так пишет: «Делатель правды человеческой исполнен самомнения, высокоумия, самообольщения… ненавистью и мщением платит тем, которые осмелились бы отворить уста для самого основательного и благонамеренного противоречия его правде; признает себя достойным и предостойным наград, земных и небесных»[9]. Духовный ученик святителя Игнатия игумен Никон (Воробьев) в XX веке писал: «Как часто настоящие даже добрые дела делаются для нас камнем преткновения и даже падения!»[10]

Оказывается, правда и добродетели ветхого и нового человека не дополняют друг друга, а исключают. Ибо если верующий думает, что добродетелями и подвигами зарабатывает заслуги перед Богом, как учит католицизм, то они становятся губительными для него, поскольку возносят его в своих глазах, ослепляют его, приводят к тщеславию, гордости и делают Спасителя для него ненужным. Напротив, жизнь по заповедям открывает человеку его страсти, неспособность искоренить их и тем смиряет его и приводят ко Христу.

В качестве примера Святитель приводит оценку истинными подвижниками своих подвигов и добродетелей. «Подвижник только что начнет исполнять их, как и увидит, что исполняет их весьма недостаточно, нечисто… Усиленная деятельность по Евангелию яснее и яснее открывает ему недостаточность его добрых дел, множество его уклонений и побуждений, несчастное состояние падшего естества»[11]. Без осознания этой истины невозможно христианину правильно относиться ко всему, что делает, и понять то глубокое различие, которое существует между православным и католическо-протестантским (вполне иудео-языческим, мiрским) пониманием духовности.

[1] Игнатий (Брянчанинов), свт. Творения. Т. 2. М., 2014. С. 337.

[2] Преподобные Варсонофий Великий и Иоанн Пророк. Руководство к духовной жизни в ответах на вопрошения учеников. Вопрос 210. М., 2011. С. 224.

[3] Исаак Сирин, прп. Слова Подвижнические. Слово 34. М., 1858. С. 217.

[4] Игнатий (Брянчанинов), свт. Творения. Т. 1. М., 2014. С. 503.

[5] Игнатий (Брянчанинов), свт. Творения. Т. 1. М., 2014. С. 503.

[6] Игнатий (Брянчанинов), свт. Творения. Т. 3. М., 2014. С. 24.

[7] Игнатий (Брянчанинов), свт. Творения. Т. 3. М., 2014. С. 20.

[8] Игнатий (Брянчанинов), свт. Творения. Т. 4. М., 2014. С. 102.

[9] Игнатий (Брянчанинов), свт. Творения. Т. 4. М., 2014. С. 44.

[10] Никон (Воробьев), игум. О началах жизни. / Сост.: А.И. Осипов. М., 2014. С. 108.

[11] Игнатий (Брянчанинов), свт. Творения. Т. 1. М., 2014. С. 314.